II. КОМПЬЮТЕРНАЯ ЛИНГВИСТИКА

Вяч. Вс. Ивбнов

Академик А. И. Берг
и развитие работ по структурной лингвистике и семиотике
в СССР

Академик А. И. Берг в конце 50-х годов выступил инициатором развертывания работ по структурной, математической и кибернетической лингвистике и семиотике в СССР. К тому времени (начало 1959 г.), когда Аксель Иванович вплотную занялся этой проблематикой, у нас уже существовало несколько небольших групп энтузиастов, много и напряженно работавших в этих новых областях науки.

Надо сказать, что бурный взрыв исследований по семиотике текста, структурной поэтике и типологии языков в 20-е годы происходил именно в нашей стране, значение же этих работ по достоинству начали оценивать в мировой науке лишь много лет спустя. В последующие два десятилетия раз­витие семиотики и структурной лингвистики продолжалось в СССР только в работах отдельных ученых, но и тогда дало результаты, во многом опережавшие мировую науку[1]. Однако издание соответствующих трудов и в особенности подготовка специалистов практически отсутствовали. Новый импульс лингвистические и семиотические исследования получили в работах по кибернетике и приложениям к языку математических методов, стимулированных появлением ЭВМ.

Как и в других областях кибернетики, особая роль здесь принадлежала члену-корреспонденту АН СССР А. А. Ляпунову, вместе с которым Берг стал заниматься организацией кибернетических работ, в частности, в лингвистике. Выполненные под руководством Ляпунова исследования ряда мо­лодых ученых охватили широкий круг вопросов машинного перевода и построения математических моделей грамматики; эта проблематика занимала видное место уже в первых сборниках «Проблемы кибернетики», изданных под редакцией А. А. Ляпунова в 1958–1959 гг. Наряду с молодыми матема­тиками и лингвистами Ляпунов привлек для работ в этой области и виднейших ученых — создателей Московской филологической школы, еще в 30-е годы разрабатывавшей принципы точного описания языка. Они легко включились в работу в новой области прикладной лингвистики, связанной с ЭВМ и позднее ставшей именоваться «вычислительной лингвистикой».

Одна из первых публикаций в этой области была написана в соавторстве А. А. Ляпуновым и двумя виднейшими лингвистами Московской школы — П. С. Кузнецовым и А. А. Реформатским. П. С. Кузнецов, выдвинувший за­дачу аксиоматизации лингвистики, принадлежал к числу наиболее последо­вательных сторонников формальной точки зрения на грамматику, восходя­щей к идеям выдающегося русского языковеда Ф. Ф. Фортунатова (1848–1914). Аналогичная задача — по образцу метаматематических идей Д. Гильберта — была представлена в исследовании О. С. Кулагиной, вы­полненном под руководством А. А. Ляпунова. Это развитие привело к со­зданию формальной теории грамматик (несколько в ином направлении раз­вивающейся в те же годы Н. Хомским). Позднее наиболее успешной сферой применения этого подхода оказались не столько естественные языки (где особенно отчетливо выявляются трудности, аналогичные тем, которые бы­ли обнаружены К. Гёделем по отношению к аксиоматизации математики), сколько метатеория грамматик и грамматики языков программирования (а также некоторых других искусственных языков).

Достигнутые во второй половине 50‑х годов успехи в области вычисли­тельной и математической лингвистики были учтены А. И. Бергом, когда он руководил работой комиссии (в состав которой входили и специалисты в области лингвистики), разрабатывавшей перспективный план исследований по проблеме «Основные вопросы кибернетики». Эта комиссия, созданная в январе 1959 г. Президиумом АН СССР по предложению А. И. Берга, закон­чила свою деятельность в основном к 10 апреля 1959 г. В состоявшемся в этот день докладе А. И. Берга на Президиуме Академии и в постановлении Президиума от того же числа, в основном одобрившем подготовленную под руководством А. И. Берга проблемную записку «Вопросы советской науки. Общие вопросы кибернетики», была представлена и кибернетико-лингвис­тическая тематика. В параграфе 5 этой записки — «Кибернетические проб­лемы лингвистики» — говорилось: «Основным средством для обмена ин­формацией в человеческом обществе является язык. Человеческой речью, как известно, кодируется самая разнообразная информация, в силу чего речь является универсальным средством общения между людьми. В то же время теперь, когда обработка информации все чаще и чаще производится машинами, возникает чрезвычайно важный вопрос о разработке возможно более гибких и универсальных способов обмена информацией между ма­шинами и между людьми и машинами. В этом плане понятна необходи­мость исследований, посвященных созданию машин, управляемых челове­ческой речью и способных сообщать человеку речевую информацию (как устную, так и письменную). Для эффективного решения этого вопроса не­обходимо теоретико-информационное изучение устной и письменной речи. Эти же вопросы приводят к развитию абстрактной теории языка — матема­тической лингвистики. Традиционная лингвистика ставит перед собой со­всем другие задачи и поэтому не может обслужить эти потребности. Только развивающиеся в последнее время формально-лингвистические системы, объединяемые под общим наименованием структурной лингвистики, по существу могут быть использованы при построении математической линг­вистики. Характерной чертой всех этих теорий является изучение языка как абстрактной системы знаков, отвлекаясь от конкретных значений этих зна­ков». Далее была очерчена проблематика соответствующих исследований и отмечена важность организационных вопросов, связанных с подготовкой кадров, в первую очередь лингвистов, имеющих достаточные знания в об­ласти математики и кибернетики. Были выделены следующие основные за­дачи:

«1. Разработка проблем структурной и математической лингвистики и лингвистической статистики как теоретической основы речевого управле­ния, машинного перевода и автоматизации информационной службы.

2. Проблемы машинного перевода. Построение конкретных переводчес­ких алгоритмов и методов их реализации. Формулирование требований по построению специальных машин и разработка макетов таких машин.

3. Проблемы, связанные с разработкой разного рода машинных языков: языков — посредников машинного перевода, специализированных языков для обработки информации в отдельных отраслях науки и техники. Теория машинных языков в связи с общей теорией кодов и знаковых систем (семи­отикой).

4. Разработка устройств для автоматического ввода и вывода в машины речевой информации (устной и письменной)».

Существенной частью записки была таблица, в которой для каждой из объединяемых кибернетикой наук (в том числе и для лингвистики) были указаны основные проблемы, решающиеся с единой кибернетической точки зрения. В частности, следует отметить, что в этой таблице «выяснение спо­собов кодирования наследственной информации на разных этапах ее рабо­ты» было соотнесено с исследованием «принципа кодирования» по отно­шению к естественным и искусственным языкам. По мере развития молеку­лярной биологии далеко идущие параллели между двумя этими областями становятся все более заметными, и тем самым подтверждается прозорли­вость А. И. Берга, А. А. Ляпунова и других соавторов цитируемого текста.

Созданный решением Президиума АН СССР от того же 10 апреля 1959 г. Научный совет по кибернетике с самого начала своей деятельности уделял значительное внимание лингвистике и семиотике. Этому способствовало то, что и председатель Совета А. И. Берг, и его заместитель А. А. Ляпунов (а также и другой его заместитель — специалист по теории информации А. А. Харкевич, тогда член-корреспондент АН УССР, позднее действитель­ный член АН СССР) весьма интересовались лингвистической и семиоти­ческой проблематикой. В состав Совета по предложению Берга и Ляпунова было включено шесть лингвистов, в том числе два упомянутых выше вид­нейших представителя Московской лингвистической школы П. С. Кузнецов и А. А. Реформатский, а также профессор Л. Р. Зиндер — крупнейший лингвист Ленинградской школы, основанной Л. В. Щербой и еще до войны начавшей регулярное сотрудничество с инженерами-связистами при реше­нии задач, связанных с разборчивостью речи.

При Совете по кибернетике АН СССР была создана Лингвистическая секция под председательством В. В. Иванова. В ее состав (постепенно уве­личивавшийся) первоначально входило 18 человек — специалистов в раз­ных областях теоретической и прикладной лингвистики, математиков, пси­хологов и инженеров. В задачи Секции входила координация работ, органи­зация общественного контроля хода работ (что особенно требовалось в от­ношении исследований по машинному переводу), обмен опытом, организа­ция научно-исследовательских семинаров.

Аксель Иванович принял деятельное участие в организации Секции. Я помню, как в конце весны 1959 г. мне на работу (тогда я был руководите­лем группы машинного перевода в Институте точной механики и вычисли­тельной техники АН СССР) позвонил М. Л. Цетлин — ученый секретарь Совета по кибернетике; в круг чрезвычайно широких научных интересов Михаила Львовича входила и лингвистика. В своем обычном шутливо-гру­боватом духе он сказал мне по телефону, что у него «не хватает серого моз­гового вещества», чтобы ответить на интересующие Берга лингвистические вопросы, и просил меня поехать вместе с ним к Бергу. С этого посещения дома Акселя Ивановича начинается длинная цепь разговоров у него на квартире (а потом, когда Совет получил помещение, сначала временное, по­том постоянное, и в служебном кабинете Берга), особенно частых на про­тя­жении лета 1959 г., когда работа Совета и Секции только начинала нала­жи­ваться и Аксель Иванович не щадил времени, стремясь проникнуть в суть разбираемых вопросов.

Основное, что занимало тогда Берга,— это добиться такого же перелома в отношении к структурной лингвистике, какого ему удалось добиться по отношению к кибернетике. Он сформулировал целый ряд путей, с помощью которых Секция и Совет при его поддержке и помощи должны были осу­ществить (и, как читатель увидит из дальнейшего рассказа, меньше чем за год осуществили) эту задачу. В частности, большое значение он придавал общим статьям, излагающим в доступной форме суть проблемы (некоторые из таких статей, подготовленных Секцией и ее членами под руководством А. И. Берга и им отредактированных, позднее были помещены в сборниках организованного им продолжающегося издания «Кибернетику — на службу коммунизму»). Аксель Иванович внимательно читал работы по лингвисти­ческой проблематике, которые ему приносили (иногда по его просьбе, иной раз и злоупотребляя его вниманием), и потом их обсуждал со всей строгос­тью. Сочувствуя основным принципам структурной лингвистики, он в то же время обрушивался на ставшие тогда модными рассуждения в духе аб­страктной фонологии Копенгагенской школы. «Нормальный человек, читая эти работы, не может понять, что такое фонема»,— сокрушался он.

Должен заметить, что здесь (как и во многих других случаях) ход разви­тия науки подтвердил правильность его интуиции. «Естественная фоноло­гия», близкая к тем идеям Ленинградской школы, которую в нашем Совете и Секции представлял Л. Р. Зиндер, в 70-х годах получила широкое распро­странение в мировой науке именно как реакция на абстрактный подход к фонологии, при котором ее связи с фонетикой становились малоощутимыми, а тем самым уменьшалась возможность ее использования при решении прикладных задач.

Обсуждение лингвистических проблем, не реже (а иногда и существенно чаще) чем раз в неделю часами длившееся и дома, и в служебном кабинете у А. И. Берга, обычно перемежалось и с его рассказами о давнем и недав­нем прошлом. Мы с изумлением узнавали, что он плавал во время Первой мировой войны на подводной лодке, что потом, частично переквалифици­ровавшись, стал радиоинженером, что он читал лекции в Массачусетском технологическом институте (США), находясь в длительной заграничной командировке, чту перенес он перед войной и во время войны, когда был начальником большого института, что он работал заместителем министра. Кроме обстоятельств, иногда казавшихся сказочными, чаще всего из дур­ной сказки, но обычно с хорошим концом, как в случае с его тяжелейшим инфарктом, из-за которого ему пришлось работу в министерстве сменить на академическую, в каждом таком рассказе был и свой урок. Состоял он в том, как надо решать научно-организационные задачи.

Аксель Иванович, несмотря на незадолго до этого перенесенный ин­фаркт, заставлявший его и во время наших разговоров принимать лекарст­ва, был полон энергии: в те месяцы, о которых идет речь, столь же напря­женно, что и лингвистикой и семиотикой, он занимался многими другими проблемами, готовил по ним решения правительства и Президиума АН СССР, организовывал создание институтов и лабораторий. Вопрос, кото­рым он занимался, считал он, прежде всего должен был быть хорошо под­готовлен. Для этой цели Берг обычно создавал группу экспертов (в нашем случае это была Лингвистическая секция), поручал ей составить аргументи­рованную докладную записку с изложением сути вопроса и необходимых научно-организационных мероприятий. После этого начиналась длительная работа по обсуждению и проведению в жизнь каждого из таких решений.

В соответствии с рекомендациями Акселя Ивановича и при его непо­средственном участии летом 1959 г., кроме многочисленных более деталь­ных обсуждений у него дома (в более узком составе), было проведено и два пленарных заседания Лингвистической секции. Первое из них состоялось 3 июля 1959 г. На нем были определены основные направления работы Сек­ции, между членами Секции (на этом же заседании пополненной несколь­кими новыми членами) распределены обязанности по руководству этими направлениями и по написанию соответствующих частей детального плана работ, который было решено обсудить на следующем заседании, намечен­ном на конец августа. О. С. Кулагина должна была руководить составлени­ем плана работ по машинному переводу, В. А. Успенский — планом по ло­гико-лингвистическим вопросам построения информационных языков, документалистике, проблемам логической семантики, я — по семиотике и теории языковой коммуникации, Р. Л. Добрушин — по статистическим, теоретико-вероятностным и другим математическим методам в лингвисти­ке, П. С. Кузнецов и А. А. Реформатский — планом исследований по об­щим вопросам структурной лингвистики и фонологической теории, И. И. Ревзин — по дескриптивным методам и теории перевода, Т. М. Николаева — по структурным методам в синтаксисе, Л. Р. Зиндер — по исследованию речи (в связи с задачами речевого управления механизмами, ввода устной речи в машину и совершенствования пропускной способности каналов связи), Ю. В. Кнорозов — работами по дешифровке исторических пись­менностей (в связи с использованием в этой области ЭВМ) и по теории письма; предусматривались также и занятия теорией графики для целей разработки читающих устройств.

Два месяца, прошедшие между двумя заседаниями Секции, были запол­нены интенсивной работой — составлением планов по каждому из направ­лений; их дополнение и редактирование с участием А. И. Берга с целью включения в развернутый текст общего плана Секции продолжалось и осе­нью 1959 г.

Секция с самого начала уделяла особое внимание исследованию семан­тики как наименее развитой тогда части языкознания. Наряду с молодыми лингвистами, начинавшими работу в этой области в Лаборатории машинно­го перевода Московского педагогического института иностранных языков (МГПИИЯ), предложения по организации соответствующих исследований представил профессор А. Р. Лурия (на втором пленарном заседании Секции он доложил о них, и Берг живо его поддержал). А. Р. Лурия выступал за ор­ганизацию совместной работы психологов, невропатологов и лингвистов. Из лингвистов старшего поколения уже 18 августа 1959 г. на нашу просьбу откликнулся П. С. Кузнецов, который еще с 1956 г. участвовал в руководст­ве университетским семинаром по некоторым применениям математичес­ких методов в языкознании. Еще ранее, 12 августа, свои предложения пред­ставил А. А. Реформатский. Надежда широко развернуть исследования всех окрыляла.

К концу августа на основе сведенных вместе и отредактированных под руководством А. И. Берга предложений отдельных членов Секции был со­ставлен первый вариант записки, излагающий план ее работ с подробными обоснованиями. Для его обсуждения 31 августа было созвано расширенное пленарное заседание Секции, на котором присутствовали А. И. Берг, А. А. Ляпунов, Л. А. Калужнин (математик, тогда возглавлявший работы по ма­тематической лингвистике в Киеве), Ю. В. Кнорозов (ленинградский этно­граф, руководитель образованной при Секции и активно работавшей груп­пы по дешифровке исторических письменностей), П. С. Кузнецов, О. С. Ку­лагина, Д. Г. Лахути (логик, один из авторов подробного плана работ по до­кументалистике и информационным языкам), А. Р. Лурия, Т. М. Николаева (тогда работавшая в Институте точной механики и вычислительной техники и исполнявшая обязанности ученого секретаря Секции), И. И. Ревзин (тогда читавший лекции в МГПИИЯ и руководивший вместе с В. Ю. Розенцвей­гом теоретической стороной работ по машинному переводу, координиро­вавшихся этим институтом), В. Ю. Розенцвейг, И. А. Соколянский (созда­тель замечательной системы обучения слепоглухонемых, один из самых ре­шительных сторонников применения кибернетических и семиотических идей в дефектологии), В. А. Успенский (автор части плана, относившейся к математическим методам в лингвистике), В. К. Финн (один из соавторов плана работ по информационно-логическим языкам), Г. С. Цейтин (один из наиболее активных членов Секции, занимавшийся вычислительной и мате­матической лингвистикой с использованием идеи конструктивного направ­ления в математике и независимо от Хомского пришедший к идеям, близ­ким к порождающей грамматике), А. Л. Шумилина, (тогда работавшая в лингвистической группе Лаборатории электромоделирования, позднее влившейся в состав ВИНИТИ), а также некоторые другие специалисты в смежных областях.

Я живо помню это заседание. Был жаркий летний день. Мы собрались в большой аудитории МГПИИЯ (занятия еще не начались, в институте было просторно). А. И. Берг приехал точно ко времени. Первым на совещании обсуждался вопрос о машинном переводе и уже тогда предложенном (но созданном почти 15 лет спустя) особом центре машинного перевода. За­слушав по этому вопросу сообщение О. С. Кулагиной и предложения А. А. Ляпунова, Аксель Иванович высказался относительно научно-организаци­онных вопросов, обратив внимание на то, что в решение ГКНТ о создании Центра не вошли слова о подчинении Совету. Берг считал руководство со стороны Совета по кибернетике необходимым. Кроме того, в состав руко­водства Центром он считал нужным ввести компетентных членов Секции. К этому вопросу А. И. Берг возвращался и много лет спустя, когда Центр уже был создан (без учета этих его пожеланий, которые помогли бы избе­жать многих ошибок в работе) и когда на заседании бюро Секции с участи­ем Акселя Ивановича снова обсуждалась организация работ по вычисли­тельной лингвистике.

А. И. Берг беспокоился также и о том, чтобы ранее действовавшие группы, занимавшиеся машинным переводом, получали достаточное для проведения опытов машинное время. На заседании 31 августа он выяснял, как этого добиться, к кому следует обратиться от имени Секции в дирекци­ях соответствующих институтов и в Президиуме.

Присутствовавших на заседании специалистов по автоматическому пере­воду А. И. Берг просил ответить на вопрос, на каком уровне находятся со­ветские работы по сравнению с зарубежными. Он предлагал также подсчи­тать истинную эффективность автоматического перевода, оценив и общее количество переводчиков в нашей стране. По мнению Берга, в документе, посвященном необходимости автоматического перевода, «надо указать, что изобилие переводчиков обеспечивает нам вечное отставание». Он также выдвинул в качестве одной из важнейших задач Секции составление плана широкой популяризации получаемых сведений, в частности издание бро­шюры в 3–4 печатных листа о проблемах научной информации.

На описываемом заседании обсуждался и вопрос о том, как организаци­онно оформить начавшиеся научные исследования. Речь шла о будущих ин­ститутах семиотики и кибернетики. А. И. Берг был убежден, что Институт кибернетики, который включал бы около 10 крупных отделов, безусловно нужен, причем, возможно, имело бы смысл начать его создание с отдель­ных лабораторий. Для Института семиотики, на целесообразности создания которого сходились все участники заседания, А. И. Берг предлагал в качест­ве варианта его иное название — «Институт знаковых систем» (из-за много­значности термина «семиотика», использующегося и в другом, медицин­ском значении).

На заседании также был обсужден вопрос об открытии особых отделе­ний в МГУ и других университетах для подготовки специалистов в области математической лингвистики. Берга заботило и установление надлежащих отношений между Секцией (и Советом в целом) и Отделением литературы и языка АН СССР, руководство которого тогда без энтузиазма относилось к структурной и прикладной лингвистике. Аксель Иванович предлагал про­сить тогдашнего академика-секретаря этого отделения академика В. В. Ви­ноградова сделать доклад по этому вопросу.

Перед Секцией Берг поставил задачу в короткий срок закончить состав­ление и редактирование записки о перспективах исследований и плане предстоящих работ.

Развернувшееся благодаря инициативе А. И. Берга широкое обсуждение различных аспектов прикладной и теоретической лингвистики и семиотики весьма плодотворно сказалось на каждом из направлений, которые охваты­вались Секцией. В области автоматического перевода и вычислительной лингвистики в целом были предприняты шаги к координации и объедине­нию усилий отдельных групп, до того работавших порознь. Вскоре после августовского заседания Лингвистическая секция совместно с Объединени­ем по машинному переводу, возглавлявшимся В. Ю. Розенцвейгом, разо­слали соответствующим исследовательским группам подробный вопросник о состоянии работ по вычислительной и математической лингвистике, отве­ты на который их просили представить к 15 ноября 1959 г.

На основе полученных материалов было составлено описание состояния работ по машинному переводу (сопоставительно с зарубежными странами) и выработаны научно-организационные предложения[2]. Они были доложены на широкой кибернетической конференции, проходившей в помещении До­ма Советской армии осенью 1959 г. А. И. Берг председательствовал на мно­гих заседаниях и живо интересовался ходом дискуссии. Конференция отра­зила и размах работ — от автоматического перевода до непрерывных сред как модели сердечной деятельности (чему был посвящен доклад И. М. Гельфанда и М. Л. Цетлина),— и напряженность поисков. В каждом докла­де ожидали увидеть решение наболевших вопросов, над которыми бились присутствующие, и многие доклады не разочаровывали. Доклад по автома­тическому переводу был весьма критическим: в нем больше говорилось о том, чего нет и что должно было быть. Но и это встречалось с пониманием. Всех заботило общее положение дел, и мы старались вслед за Акселем Ива­новичем не бояться резких характеристик, если они соответствовали исти­не.

Oсень 1959 г., следовавшая за ней зима и начало весны 1960 г. были по­священы в основном подготовке постановления Президиума АН СССР о развитии работ по структурной лингвистике. А. И. Берг придавал большое значение этой работе. Он считал необходимым убрать все препятствия на пути развития новой области знания; встречался с руководством Секции, обсуждал те мероприятия, которые надо было бы провести. Когда текст проекта предполагаемого документа был подготовлен, Берг созвал бюро Совета по кибернетике для его обсуждения. После ряда обстоятельных дис­куссий с участием членов бюро Секции и бюро Совета Аксель Иванович передал отредактированный им текст в Президиум Академии наук.

6 мая 1960 г. мы были приглашены на заседание Президиума. Опасались, что некоторые из лингвистов, по инерции не жаловавших структурную лингвистику, могут выступить с возражениями. Поэтому специально для участия в обсуждении этого вопроса пришли такие авторитеты, как акаде­мик И. Е. Тамм. Помню, что обсуждение предыдущих пунктов повестки дня затянулось и Игорь Евгеньевич из-за обилия дел ушел, так и не дождав­шись доклада Акселя Ивановича.

Когда наступила очередь нашего вопроса, слово было предоставлено Бергу. Он коротко изложил содержание предлагаемого постановления, сде­лав оговорку относительно термина «семиотика», многозначность которого его беспокоила. Возражавших не было; несогласные, если они и были, мол­чали: авторитет Берга в Академии был велик. Постановление, текст которо­го предварительно раздали присутствующим, приняли быстро. Значение этого документа, постановления Президиума АН СССР (№ 452 от 6 мая 1960 г.) «О развитии структурных и математических методов исследования языка» — документа, в составлении, редактировании и принятии которого такую большую роль сыграл Аксель Иванович, в истории не только линг­вистики, но и других гуманитарных наук велико. Приведу его обосновыва­ющую часть.

«В связи с огромным народнохозяйственным значением автоматизации необходимо всемерно развивать исследования в области кибернетики и це­лого комплекса научных дисциплин, использующих достижения киберне­тики. К числу таких научных дисциплин относится языкознание, внутри ко­торого возникли и интенсивно развиваются структурные и математические методы исследования языка (структурная и математическая лингвистика). Эти методы являются теоретической базой для разработки прикладных лингвистических проблем современной кибернетики (автоматическое рече­вое управление производственными объектами, автоматизация службы ин­формации, автоматизация перевода и реферирования научно-технической литературы, построение информационно-логических машин, конструирова­ние стенографов-автоматов, повышение пропускной способности каналов проводной и непроводной связи и др.).

Применение структурных и математических методов исследования языка имеет большое значение и для развития теоретического языкознания. Изучение закономерностей функционирования и развития языка как об­щественного явления, научное описание многочисленных, часто мало­изученных языков Советского Союза невозможны без выработки точных методов исследования. Разные лингвистические проблемы, разные объекты лингвистического исследования предполагают применение различной ме­тодики описания и анализа языка. Применение структурных и математичес­ких методов особенно важно для изучения языка как важнейшего средства передачи информации в обществе, исследования речевой коммуникации (в том числе массовой коммуникации с помощью радио, кино, телевидения), а также для решения некоторых вопросов сравнительно-исторического язы­кознания (восстановление языковых систем методом внутренней рекон­струкции, определение относительной хронологии и глоттохронологии) и для разработки методов дешифровки древних письменностей.

Вместе с тем применение структурных методов в лингвистике ни в коей мере не может заменить других методов изучения языка, используемых марксистским языкознанием, и нисколько не уменьшает значения истори­ческого и сравнительно-исторического изучения языка как общественного явления, как результата многовекового творчества народа.

Структурные и математические методы, правильно сочетаемые с други­ми методами советского языкознания, принадлежат к перспективным путям развития современной науки.

Однако теоретическим исследованиям в области структурных методов до сих пор не уделялось должного внимания, и нынешнее состояние разработ­ки этих методов в соответствующих научно-исследовательских институтах Академии наук следует признать неудовлетворительным. Имеющиеся на­учные работы в этих областях остаются неопубликованными в течение ряда лет.

Недостаточное развитие теоретических исследований в области струк­турных и математических методов в лингвистических учреждениях тормо­зит практически важные работы по теории и практике машинного перевода, построению информационных языков и информационных машин, логичес­кой семантике и другим приложениям языкознания, разрабатываемым в на­стоящее время в ряде технических и математических научно-исследова­тельских институтов».

Для преодоления неудовлетворительного состояния разработки струк­турных методов исследования языка в системе Академии постановлением Президиума предусматривался целый комплекс мероприятий. В их числе были и реорганизация существующих, и создание новых исследовательских подразделений в институтах Отделения литературы и языка и Отделения исторических наук, причем директорам соответствующих институтов пред­писывалось привлечение математиков на штатную работу в секторы и груп­пы. Предусматривались меры по оснащению лингвистических учреждений Академии современным оборудованием, издание периодических бюллете­ней по структурной лингвистике. В пункте 4 признавалось необходимым «возбудить ходатайство перед директивными инстанциями об организации с 1961 г. журнала „Структурная и математическая лингвистика“ как органа отделений литературы и языка, исторических наук и физико-математичес­ких наук». До создания этого журнала редколлегии «Вопросов языкозна­ния» рекомендовалось публиковать работы в области структурной лингвис­тики, теории и практики машинного перевода и построения информацион­ных языков. Президиум далее просил Министерство культуры СССР пору­чить Издательству иностранной литературы и Физматгизу систематически публиковать переводы зарубежных исследований в области структурной лингвистики и математических методов анализа языка.

Пункт 7 гласил: «Считать целесообразным создание в 1961–1962 гг. в системе Академии наук СССР Института семиотики, в котором должны вестись исследования по структурной лингвистике и всему комплексу тео­ретических и прикладных семиотических дисциплин. Поручить Научному совету по кибернетике (академик А. И. Берг) в двухмесячный срок предста­вить в Президиум АН СССР предложения по организации этого Институ­та».

В постановлении указывалось на необходимость резко улучшить подго­товку специалистов по структурному анализу, математическим методам ис­следования языка и кибернетическим приложениям языкознания в вузах и через аспирантуру Академии. Координация исследований в данной области, ведущихся в учреждениях Академии наук СССР, возлагалась на Научный совет по кибернетике.

Наиболее существенные пункты постановления были выполнены быстро, причем Аксель Иванович внимательно следил за их реализацией. Почти все намеченные в постановлении секторы академических институтов и матема­тико-лингвистические отделения в университетах были созданы за несколь­ко месяцев. На очереди стояло создание Института семиотики. Им Секция занималась на протяжении последующих двух лет.

План будущего Института семиотики, которого ждал от нас Аксель Ива­нович, обрисовался в общих чертах еще до постановления Президиума. Этот вопрос обсуждался на заседании Секции 20 декабря 1959 г. Было ре­шено, что создавать Институт следует в две очереди: сначала в нескольких академических институтах и вузах организовать секторы структурной линг­вистики, математической лингвистики, алгоритмов и программ машинного перевода, информационных языков науки и техники и наладить их работу, а потом на их базе создать сам институт. Постановление от 6 мая 1960 г. определяло успех первого этапа. Надо было переходить ко второму. И тут возник вопрос о руководителе будущего института. Велись переговоры с академиком А. Н. Колмогоровым, который в круг своих необычайно широ­ких интересов давно уже включил ряд логико-семантических проблем, был одним из создателей теории информации в ее современном виде и напря­женно занимался ее приложениями к языку и поэтике, в связи с чем (и в развитие его занятий теорией алгоритмов и теорией автоматов) уже наме­чались контуры будущей теории сложности — одного из крупнейших и до сих пор не до конца оцененных его открытий. Но Андрей Николаевич при сочувственном отношении к нашим планам соглашался возглавить только теоретико-информационный отдел.

После длительных обсуждений, в которых деятельно участвовал Берг, возникла идея выдвинуть на пост директора института члена-корреспонден­та АН СССР А. А. Маркова, давно включившегося в наши занятия матема­тической лингвистикой, а его заместителями назначить А. А. Ляпунова и меня. Все названные лица вместе с Н. М. Нагорным (специалистом по тео­рии алгоритмов, учеником А. А. Маркова), которому Марков предложил стать ученым секретарем будущего института, на протяжении 1960 и нача­ла 1961 г. неоднократно встречались для обсуждения конкретных мер по его организации. Главной причиной, по которой наши планы тогда не осу­ществились, несмотря на активную поддержку Акселя Ивановича, были че­ловеческие и научные особенности Маркова и Ляпунова. Оба они были крупными учеными, но воплощали разное отношение к науке, в частности и к тем ее областям, которыми должен был заниматься будущий институт. Наши встречи все больше выявляли их взаимонепонимание.

Часть тем, которыми собирался заняться будущий Институт семиотики, должна была разрабатываться в Институте кибернетики, создание которого в 1961 г. обдумывал А. И. Берг. В середине июля 1961 г. (сразу же после окончания IV Всесоюзного математического съезда в Ленинграде, где ма­тематическая лингвистика обсуждалась и на пленарном заседании, и на ло­гико-математической секции) академик М. В. Келдыш, незадолго до того ставший Президентом Академии наук, созвал совещание, посвященное ор­ганизации Института кибернетики. Во вступительном слове он говорил о необходимости создания нескольких новых институтов, которые занима­лись бы не феноменологическими, а глубокими аспектами явлений; кроме Института кибернетики он назвал Институт мозга (к обоим этим проектам А. И. Берг снова обратился в конце 70-х годов). Создание Института кибер­нетики было поддержано в выступлениях А. И. Берга, А. Н. Колмогорова, И. М. Гельфанда и других участников заседания.

Хотя организация Института семиотики и затягивалась, Берг поощрял нас расширять работы, не дожидаясь создания учреждения, которое бы нас объединило.

*     *     *

Главным средоточием широко развернувшихся работ по семиотике был в это время созданный весной 1960 г. (в соответствии с постановлением Президиума от 6 мая) Сектор структурной типологии Института славянове­дения АН СССР, тогда возглавлявшийся В. Н. Топоровым. Осенью 1962 г. этот сектор совместно с Лингвистической секцией Совета по кибернетике организовал симпозиум по структурному изучению знаковых систем. Берг с большим вниманием отнесся к симпозиуму, просмотрел изданный перед его началом сборник тезисов[3] и отметил, кто из известных ему лингвистов больше всего участвовал в подготовке симпозиума. Он открыл симпозиум кратким вступительным словом, где напутствовал нас перед вступлением в новую главу истории науки. Помню его внушительный вид в адмиральском мундире за столом президиума в большой аудитории здания гуманитарных институтов Академии наук на Волхонке (дом № 14), где проходили первые заседания.

Чтобы оценить и сам симпозиум, и реакцию на него, встревожившую Берга, необходимо сделать краткое историческое отступление. Хотя основ­ные идеи семиотики высказывались давно, а около века назад была пред­принята попытка их математически точной формулировки (Ч. С. Пирс), они не нашли непосредственного отклика в науке прошлого и первой половины нынешнего века. Ф. Соссюр, не зная о Пирсе, независимо пришел к необ­ходимости создания «семиологии» (термин, близко соответствующий «се­миотике» Пирса); его посмертно изданный курс лекций медленно прокла­дывал путь новой науке. Только благодаря деятельности групп лингвистов, объединенных Московским, Пражским и Копенгагенским лингвистически­ми кружками, и стало очевидно к 40‑м годам, что для дальнейшего разви­тия лингвистики необходимо уточнение ее семиотических основ. Но широ­кое развитие работ по семиотике во всем мире относится к началу 60‑х го­дов, причем московский симпозиум оказался первым научным совещанием, на котором была сделана попытка изучить разные знаковые системы: ес­тественные и искусственные (информационно-логические) языки, язык жес­тов, системы ритуалов и мифологии, символику художественной литерату­ры и структуру произведений изобразительного искусства.

Новизна такого подхода, естественно, совсем не одинаково глубокого и адекватного по отношению к каждой из этих областей, не могла не вызвать критики. Эта негативная точка зрения на некоторые аспекты работы состо­явшегося симпозиума была доведена до М. В. Келдыша и обсуждалась на Президиуме Академии при участии Берга[4]. Аксель Иванович (в разговорах со мной потом он не раз высказывал несогласие с теми, кто критиковал не­которые установки выступавших на симпозиуме) на заседании Президиума предложил создать авторитетную комиссию, которая бы тщательно и объ­ективно разобралась в существе вопроса. Комиссию возглавил Берг, в ее состав вошли представители Совета по кибернетике (в том числе и члены Лингвистической секции, участвовавшие в симпозиуме), а также руководи­тели (директоры или заместители) гуманитарных институтов, в том числе и такие ученые, как академик В. В. Виноградов. Еще до начала работы ко­миссии Берг несколько раз встречался с участниками симпозиума, чтобы уяснить, чту именно могло вызвать столь громкий отклик. В утвержденном им отчете об исследованиях по кибернетике за 1962 г. симпозиум был оце­нен положительно. Не желая отступать от занятой позиции, Берг назвал возглавленную им комиссию «Комиссией по подготовке предложений по улучшению работы в области семиотики». Лингвистической секции Берг поручил к заседанию комиссии подготовить решение, где была бы дана оценка симпозиума. Это было сделано Секцией на заседании 2 апреля 1963 г., где было принято решение, в котором, в частности, говорилось:

«Знаковые системы (естественные устные языки, письменные языки, ис­кусственные логические языки, информационно-логические и другие ма­шинные языки, киноязык и др. системы) имеют существенное значение для переработки, передачи и хранения информации в человеческом обществе. Поэтому семиотика как наука о строении и функционировании знаковых систем, а также семиотические дисциплины, исследующие отдельные зна­ковые системы, уже имеют и приобретут в будущем важные теоретические и практические приложения (как это отмечалось, в частности, постановле­нием Президиума от 6 мая 1960 г.)».

Далее шло перечисление успешно развивающихся дисциплин семиоти­ческого цикла и констатация того, что эти дисциплины, несмотря на их внутреннюю взаимосвязь, разрабатываются разрозненно, что сказывается на терминологии и приводит к недостаточному использованию одной семи­отической дисциплины в другой. Далее отмечалось, что симпозиум по структурному изучению знаковых систем, «задуманный как рабочее сове­щание по некоторым приложениям семиотики к отдельным вопросам гума­нитарных наук, показал плодотворность и перспективность использования семиотических методов в гуманитарных науках», что «ряд докладов на сим­позиуме не содержал формального семиотического описания рассматривае­мых объектов», что симпозиум должен рассматриваться «не как итоговый, а как предварительное рабочее совещание с целью обсуждения первых опы­тов применения семиотики к отдельным гуманитарным наукам, <...> нераз­работанность некоторых методов семиотики привела к тому, что методику семиотических исследований пришлось отрабатывать на таких элементар­ных моделях, как регулирование уличного движения, этикет, гадание на иг­ральных картах и т. д. Разумеется, эти темы являются лишь исходными мо­делями, вполне плодотворными (ср. использование игры в домино и под­кидного дурака при кибернетических опытах на ЭВМ), но такими элемен­тарными моделями семиотика может заниматься только для отшлифовки методов <...>. Для полного использования всего богатого опыта советской науки существенное значение имело освещение на симпозиуме таких работ советских ученых, в которых впервые были намечены отдельные приложе­ния семиотики к гуманитарным наукам (психологические работы Л. С. Вы­готского, исследования С. М. Эйзенштейна по языку кино и другим семио­тическим вопросам искусства, формальная запись фольклорного текста, из­ложенная В. Я. Проппом и др.)».

В апреле — мае 1963 г. состоялись заседания возглавленной А. И. Бер­гом комиссии. Заседания проходили темпераментно, шумно, не обошлось и без резкостей, неизбежных в горячей полемике. На них были весьма инте­ресные выступления А. И. Берга и В. В. Виноградова, касавшихся разных аспектов семиотики: Виноградов по поводу семиотики изобразительного искусства вспоминал о некоторых художественных выставках 20-х годов. По просьбе Берга различные институты и отдельные ученые представили свои соображения, подытожить которые должна была подкомиссия по вы­работке доклада и проекта решения в составе Н. Д. Андреева (председа­тель), В. А. Успенского и В. З. Панфилова. При обсуждении подготовлен­ного подкомиссией доклада, в котором предлагалось создание института семиотики, Берг поставил вопрос о том, достаточно ли для института на­личных кадров, работающих в этой области. Он говорил (цитирую по сте­нограмме), что «в институте должны вестись и теоретические поисковые работы и вместе с тем должны решаться непосредственные практические задачи».

Комиссией был обсужден проект решения, который, однако, так и не был принят, поскольку не все члены согласились с формулировками, касающи­мися оценки симпозиума. Однако главные положения, касающиеся содер­жания и важности семиотических исследований, были приняты всеми чле­нами комиссии. В числе этих положений, согласованных на весенних засе­даниях комиссии, были следующие.

«...Методы семиотики зародились в языковедении и именно там получи­ли значительное развитие. В языковедении семиотические методы тесно связаны со структурными и математическими методами, и поэтому им от­водилось большое место в тех секторах и группах структурной и математи­ческой лингвистики, которые были созданы в языковедческих институтах АН СССР на основании Постановления Президиума АН СССР <...> от 6 мая 1960 г. В течение прошедшего с тех пор времени этими секторами и группами, а также некоторыми другими научными учреждениями достиг­нуты определенные успехи в области структурной и математической линг­вистики и семиотических вопросов языкознания.

<...> Вместе с тем следует признать, что работа по собственно семиоти­ческим проблемам, ведущаяся в секторах и группах структурной и матема­тической лингвистики языковедческих институтов АН СССР, с одной сто­роны, часто перерастает рамки институтов, а с другой стороны, недостаточ­но координируется.

<...> Исходя из вышеизложенного, необходимо безотлагательно создать в системе АН СССР Институт семиотики».

Далее была описана тематика исследований будущего института (разра­ботка общей теории знаковых систем, формализованных языков отдельных наук, пригодных для обработки автоматическими устройствами; разработка рациональной методики составления алгоритмов автоматического перевода и т. п.) и внесено предложение: «Поскольку семиотические исследования лежат на стыке физико-математических и общественных наук, целесообраз­но подчинить Институт семиотики Научному совету по комплексной проб­леме „Кибернетика“ при Президиуме АН СССР».

Следует заметить, что часть членов комиссии склонялась к названию «Институт кибернетической лингвистики и семиотики», тогда как другие принимали формулировки цитируемого текста. Ряд оценочных характерис­тик, касавшихся главным образом отдельных докладов на симпозиуме, не мог быть согласован, и работа комиссии застопорилась. В знак несогласия с возникшей неопределенностью я попросил А. И. Берга освободить меня от обязанностей члена комиссии и председателя Лингвистической секции. Сперва Берг не согласился, но осенью сообщил мне, что согласен с моим уходом с поста председателя Лингвистической секции, которая позднее бы­ла преобразована в Секцию семиотики, и ее председателем выбрана сначала О. С. Кулагина, а потом (в 1964 г.) В. Ю. Розенцвейг; при Секции семиоти­ки была создана комиссия по структурной лингвистике, и я был избран ее председателем.

А. И. Берг по-прежнему не соглашался подписать проект решения ко­миссии, требуя согласия всех ее членов. Переговоры по этому вопросу тя­нулись долго, и комиссия в конце концов прекратила работу.

Большим организационным достижением А. И. Берга и работавших под его руководством штатных и внештатных сотрудников Совета по киберне­тике могло бы явиться осуществление принятого спустя несколько лет по представлению Совета решения Президиума АН СССР о создании специ­ального вычислительного центра для нужд лингвистики. Но Отделение ли­тературы и языка АН СССР не сумело использовать это решение и не пред­ставило доклад по вычислительной лингвистике на Президиум, хотя его к этому и обязывали особым постановлением: Отделение дважды для этого собиралось и дважды браковало проект доклада. Стремясь добиться реше­ния этого вопроса, А. И. Берг осенью 1971 г. приехал на заседание бюро Отделения литературы и языка и произнес речь о важности новых идей и методов в лингвистике. Увидев меня среди приглашенных, Берг обратился ко мне в начале заседания, кратко напомнив присутствовавшим историю симпозиума по знаковым системам и осудив в той грубовато-иронической форме, которая была ему присуща, «дураков», которые тогда мешали семи­отике.

*     *     *

Начиная с 1971 г. мы регулярно встречались с А. И. Бергом в Совете по кибернетике, обсуждая проблемы, касавшиеся структурной и математичес­кой лингвистики, международных вспомогательных языков, общения с ЭВМ на естественном языке, языка кино и некоторых других семиотичес­ких аспектов кибернетики. Результатом таких обсуждений, в которых участвовал и В. Ю. Розенцвейг, явился наш совместный доклад, представ­ленный в 1974 г. на конференцию по теоретическому языкознанию[5]. Недо­статочное внимание к семиотической проблеме выразилось в том, что до­клад, хотя среди его авторов значился А. И. Берг, был поставлен не на пле­нарном, а на секционном заседании. Берг, который не мог быть на конфе­ренции, с интересом выслушал наш с В. Ю. Розенцвейгом рассказ о разго­ревшихся на ней дебатах, где некоторые ее участники оспаривали необхо­димость развития теоретико-лингвистических исследований как фундамен­та машинного перевода. Бергу хотелось добиться решительной перемены отношения к лингвистам, которые были заняты общесемиотическими ис­следованиями.

В качестве председателя Научного совета по кибернетике А. И. Берг под­держивал издание монографий и сборников статей по кибернетической лингвистике и семиотике; при этом он каждый раз стремился уяснить, в чем состоят особенности книги, иногда ограничивал излишние притязания ав­торов на листаж.

В 1976–1977 гг. особый интерес у Берга вызвала проблема функцио­нальной асимметрии мозга. Он подолгу обсуждал со мной вопросы нейро­лингвистики и нейросемиотики, обнаруживая хорошее знание текущей ино­странной научной периодики. Аксель Иванович хотел понять, как соотно­сятся работы по функциональной асимметрии мозга в нашей стране и за рубежом. Он попросил меня организовать в Совете под его председательст­вом совещание по этому вопросу; внимательно следил за составом пригла­шенных, стремясь к тому, чтобы не забыть ни о ком из нужных специалис­тов.

Утром 23 марта 1977 г. в кабинете А. И. Берга было созвано совещание по вопросам исследования функциональной асимметрии мозга, нейросеми­отическим и кибернетическим аспектам этой проблемы. В совещании, кро­ме сотрудников Совета по кибернетике, приняли участие представители всех (тогда еще немногочисленных) лабораторий и групп ученых из Моск­вы, Ленинграда, Тбилиси, где на протяжении нескольких лет уже велась ра­бота в этой области. Но координации этих работ не было, и некоторые участники совещания на нем впервые познакомились. А. И. Берг поручил мне сделать вступительный доклад о состоянии вопроса. Моему докладу он предпослал свои предварительные замечания.

<...>

То, что Аксель Иванович Берг сделал для развития комплекса наук о че­ловеческом языке и других знаковых системах, несомненно повлияло на развитие науки, причем не только в нашей стране, но и во всем мире, так как в 70‑е и 80‑е годы семиотические исследования отечественных ученых получили мировой резонанс.

© Издательство «Наука», 1988. Полностью опубликовано в сборнике «Путь в большую науку: академик Аксель Берг» (М: Наука, 1988, с. 164–186).