Кому служит кибернетика

Среди современных буржуазных социологических теорий, направленных на за­щиту капитализма, не последнее место занимают «теории», фетишизирующие тех­нику, пытающиеся изобразить ее основным двигателем общественного развития. Некоторые буржуазные ученые склонны все общественные противоречия, сущест­вующие в капиталистическом обществе, все беды и несчастья отнести за счет тeх­ники. В «мистической силе» техники они видят причины войн, безработицы, кризи­сов. Эти «социологи» призывают к разрушению техники и возвращению к идилли­ческим временам первобытной жизни, когда не было ни машин, ни социальных конфликтов. Другие «социологи» из того же лагеря фетишизируют технику как си­лу положительную, способную якобы устранить все противоречия капиталистичес­кого строя.

Все эти измышления ученых лакеев империализма ничего общего не имеют с на­укой и свидетельствуют лишь о вырождении современной буржуазной науки.

Развитие техники зависит от характера экономического строя и определяется по­требностями общественного производства. Социалистические общественные отно­шения открывают безграничный простор для развития производительных сил, для максимального совершенствования техники производства.

Только при социалистическом общественном строе оказалась осуществимой та грандиозная техническая революция во всех областях народного хозяйства, благо­даря которой Советский Союз за короткий срок во многом превзошел передовые капиталистические страны.

Колоссальные успехи, достигнутые в индустриализации нашей страны, неуклон­ное прогрессивное развитие техники производства, небывалый в истории рост твор­ческой активности и инициативы миллионов трудящихся, проявляющийся в изобре­тательстве и рационализаторских предложениях, исчисляемых миллионами, свиде­тельствуют о том, что социализм, как высший общественный строй, создал все условия, благоприятствующие расцвету техники. Все это целиком обусловлено дей­ствием основного экономического закона социализма, направленного на обеспече­ние максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культур­ных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники.

Совершенствование социалистического производства целиком отвечает назрев­шим потребностям социалистического общества. Прогресс науки и техники нахо­дится в полном соответствии с производственными отношениями в социалистичес­ком обществе.

В капиталистических странах, где развитие науки и техники подчиняется дейст­вию основного экономического закона современного капитализма, техника разви­вается в тех областях производства, которые приносят наивысшую прибыль. В до­империалистический период капитализм способствовал развитию техники почти во всех областях. Правда, и тогда в силу коренных противоречий, присущих капита­листическому строю, тормозились те технические изобретения и научные открытия, которые не сулили капиталистам немедленной прибыли. Эта реакционная тенден­ция капитализма с особенной силой проявляется на современном этапе его разви­тия, обусловливая уродливое, одностороннее направление развития техники. В ка­питалистических странах не жалеют затрат на совершенствование техники только в тех отраслях производства, которые обслуживают интересы войны — самого вы­годного бизнеса капиталистов.

Развитие техники в военной промышленности капиталистических стран некото­рые буржуазные социологи пытаются объяснить мистическими силами самой тех­ники, якобы диктующей сферы своего приложения, а не империалистической поли­тикой.

Так, изобретение атомной бомбы было объявлено учеными лакеями империализ­ма началом «атомного века», требующего и новой, «атомной социологии». Соглас­но этой «социологии», миром правит «мировой диктатор» — атомная бомба, и люди бессильны противиться этому. Она определяет направление развития общества, сти­мулирует развитие одних областей производства — военных — и требует сокраще­ния других. Таким образом, с капиталистов снимается ответственность за войны, безработицу, дороговизну средств существования, жилищный кризис и т. д.

Примером того, как односторонне, в военных целях, используются новейшие до­стижения техники, может служить положение в США новой отрасли производства — индустрии вычислительных машин и других сложных автоматических приборов, имеющих специальное назначение.

Опираясь на новейшие открытия в области радиотехники и телетехники, амери­канские конструкторы создали сложные вычислительные машины, решающие зада­чи автоматически, при помощи системы передаточных механизмов и сигнализаций, использующих законы обратной связи. Эти машины способны изменить направле­ние математических операций в зависимости от промежуточных результатов.

Конструирование вычислительных машин имеет свою длительную историю. На­чиная от первого арифмометра, изобретенного Лейбницем, идет целая серия разно­образных вычислительных приборов, каждый из которых производил все более сложные математические операции. За последние десятилетия производство вычис­лительных машин подверглось новой реконструкции. Она выразилась в достижении полной автоматизации вычислительных операций. Электронные машины представ­ляют собой огромные агрегаты, в которых благодаря применению радио и телетех­ники вычислительные операции совершаются с исключительной быстротой. Ариф­метические действия выполняются ими в тысячные доли секунды. Более сложные, интегральные и дифференциальные вычисления, требующие от высококвалифици­рованных математиков затраты недельного труда, производятся в минуты и секун­ды.

Применение подобных вычислительных машин имеет огромное значение для са­мых различных областей хозяйственного строительства. Проектирование промыш­ленных предприятий, жилых высотных зданий, железнодорожных и пешеходных мостов и множества других сооружений нуждается в сложных математических рас­четах, требующих затраты высококвалифицированного труда в течение многих мe­сяцев. Вычислительные машины облегчают и сокращают этот труд до минимума. С таким же успехом эти машины используются и во всех сложных экономических и статистических вычислениях.

Огромным преимуществом этих машин является полная безошибочность их дей­ствий и получаемых результатов, тогда как в сложные расчеты, производимые мате­матиками, неизбежно вкрадываются ошибки.

Благодаря вычислительным машинам современная математика может решать в короткие сроки задачи, считавшиеся раньше из-за большого числа необходимых вычислений неразрешимыми. Это привело к созданию нового раздела прикладной математики, так называемой машинной математики.

В последнее время создано немало и других сложных, саморегулирующихся ма­шин, используемых в различных отраслях производства.

Как вычислительные машины, так и другие автоматические приборы, построен­ные с применением электроники, получили распространение во многих странах. Они успешно используются и в Советском Союзе, в котором осуществляется огром­ное строительство.

В США вычислительные машины и другие приборы, снабженные сервомеханиз­мами, получили одностороннее применение.

Вычислительные машины, производящие сложнейшие математические вычисле­ния в предельно короткие сроки, применяются для управления снарядами дальнего действия или летательными аппаратами. Возможность военного использования это­го изобретения обеспечила ему в США широкую практику.

В статье «Гигантские мозги, или думающие машины» Эдмунд Беркли сообщает, что лаборатория вычислительных машин Гарвардского университета обслуживает военно-морской флот; лаборатория Пeнсильванского университета работает по за­даниям армии; сконструированная ею машина находится в баллистической лабора­тории министерства обороны в Эбердине (штат Мерилэнд); машины, изобретeнные лабораторией телефонной компании Белла, куплены комитетом аэронавтики и бал­листической лабораторией министерства обороны.

Можно не сомневаться в том, что в действительности масштабы использования вычислительных машин в военной промышленности США значительно шире того, что дает скупая, но достаточно красноречивая информация, которая дана в статье Беркли.

Вокруг этого нового изобретения, получившего такое широкое применение в во­енной промышленности США, американские ученые подняли невообразимую шу­миху. Профессор математики Массачузетского университета Норберт Винер увидел в нем очередной «этап» в развитии человечества, новую «промышленную револю­цию», чреватую огромными социальными последствиями.

По мнению Винера, деятельность вычислительных машин даст ключ к познанию самых разнообразных природных и общественных явлений. Эта в корне порочная идея послужила Винеру основанием для создания новой «науки» — кибернетики.

За короткий срок своего существования кибернетика приобрела немало сторон­ников среди буржуазных деятелей науки, работающих в разных областях знаний. Это симптоматично для ученых, которые вынуждены цепляться за обветшалые лох­мотья идеалистической философии и даже за такие «новинки» научной фантастики, как кибернетика.

Газета «Нью-Йорк уорлд телеграмм» разрекламировала домыслы Винера как на­учный подвиг: «Доктор Винер сделал для познания человеческого мозга то, что Эйнштейн сделал для познания вселенной».

Пропаганда кибернетики получила в капиталистических странах большой раз­мах. Десятки книг, сотни журнальных и газетных статей распространяют ложные представления о «новой науке». Начиная с 1944 года в Нью-Йорке ежегодно проис­ходят конференции кибернетиков, в которых активно участвуют научные работни­ки самых различных специальностей. Конференции кибернетиков состоялись также во Франции и Англии. Даже в Индию американские экспортеры завезли этот гнилой идеологический товар.

Апологеты кибернетики считают, что область ее применения безгранична. Они утверждают, что кибернетика имеет большое значение не только для решения во­просов, относящихся к телемеханике, саморегулирующимся приспособлениям, ре­активным механизмам и сервомеханизмам, но даже к таким областям знания, как биология, физиология, психология и психопатология. Энтузиасты кибернетики до­пускают, что социология и политэкономия также должны использовать ее теорию и методы.

Что же представляет собой эта новая наука — кибернетика? По-древнегречески слово «кибернетос» означает кормчий, а «кибернетикос» — способный быть корм­чим, то есть способный управлять. Определяя содержание кибернетики, Норберт Винер без излишней скромности заявил: «Мы решили назвать кибернетикой всю теоретическую область контроля и коммуникаций, как в машине, так и в живом ор­ганизме».

Итак, прежде всего кибернетика ставит перед собой задачу доказать отсутствие принципиальной разницы между машиной и живым организмом. Задача, мягко вы­ражаясь, неблагодарная в XX веке. Но, тем не менее, проводя аналогию между ра­ботой сложных вычислительных агрегатов, содержащих до 23 тысяч радиоламп, ав­томатически переключающихся, кибернетики утверждают, что разница между рабо­той такой «умной» машины и человеческим мозгом только количественная. Про­фессор Лондонского университета Джон Янг с восторгом оповестил мир о том, что «мозг — это гигантская вычислительная машина, содержащая 15 миллиардов кле­ток вместо 23 тысяч радиоламп, имеющихся в самой крупной из доныне сконструи­рованных вычислительных машин». И это отнюдь не метафора, а утверждение, пре­тендующее на научность!

Более осмотрительный профессор Гарвардского университета Луис Раденауэр высказался из этот счет осторожнее: «Самая сложная современная вычислительная машина соответствует уровню нервной системы… плоского червя».

Существенно в этих высказываниях не то, что в них отмечается разница между количеством «реагирующих клеток», а в том, что в них игнорируется качественная разница между живым организмом и машиной.

Основоположников кибернетики приводит в восхищение способность вычисли­тельных машин к саморегулированию, хотя весь этот процесс, совершающийся в вычислительных машинах, происходит по законам той связи, с помощью той авто­матической сигнализации и тех механических приспособлений, которые все до мельчайшего винтика сконструированы человеком и способны действовать лишь по его установкам.

Отбросив это коренное качественное различие между механизмом и организмом как якобы несущественное, теоретики новой науки определяют счетные машины как саморегулирующиеся механизмы, как «мыслящие машины», как «гигантские мозги» и утверждают, что деятельность вычислительных машин дает ключ к позна­нию как биологических, так и социальных явлений, чем и надлежит заняться кибер­нетике.

Нетрудно установить, что эти претензии кибернетиков отбрасывают науку на двести лет назад, к взглядам французского материалиста XVIII века Ламеттри. В своем произведении «Человек — машина» Ламеттри проводил аналогию между че­ловеком и машиной. Организм животных — человека,— по Ламеттри, подчиняется таким же материальным закономерностям, как и механизм машин, и приводится в движение воздействием внешних условий, которые через посредство органов чувств и мозга действуют на конечности животного и человека и приводят в дейст­вие весь организм. Машина также приводится в действие внешней силой, передаю­щейся с помощью системы механизмов.

Аналогия, проведенная Ламеттри, между человеком и машиной, несмотря на ее механистический характер, имела прогрессивную тенденцию. Она была направлена против представлений об особых божественных силах, якобы управляющих орга­низмом, и доказывала обусловленность его жизнедеятельности действием матери­альных сил. В противоположность французскому мыслителю XVIII столетия совре­менные кибернетики исходят из стремления принизить человека, показать, что че­ловека вполне можно и нужно заменить машиной, но не любого человека, а только лишнего, такого, который считается «беспокойным элементом». Таким людям ки­бернетики отказывают в способности суждения, в сознании и сводят всю деятель­ность их мозга к механической связи и сигнализации. Конечно, до таких социологи­ческих измышлений дошли не все кибернетики, но так или иначе все они служат од­ной цели — разделить людей на «мыслящую администрацию», деятельность кото­рой не сводится к механизму сигнализации, а признается творческой, и «рабочих со средними способностями», которые приравниваются к механизмам. В этом отноше­нии кибернетика оказывается лишь разновидностью распространенной в странах империализма технократической теории, возникшей еще в конце ХIХ века, вместе с империализмом.

Современные технократы — кибернетики — навели густой наукообразный ту­ман вокруг своей архиреакционной теории. Они проводят «сравнительное изучение функционирования вычислительных машин и человеческой мысли», нервной систе­мы и передаточных механизмов и приходят к выводу, что «сверхскоростная вычис­лительная машина является почти идеальной моделью для понимания проблем, воз­никающих при изучении нервной системы».

Профессор анатомии Глазговского университета Джордж Уиберн в статье, опуб­ликованной в 1952 году, пишет: «Кибернетики подходят к проблеме нервной дея­тельности с чисто функциональной точки зрения и рассматривают деятельность мозга в целом как электронные устройства современной системы коммуникаций и сервомеханизмов, стараясь использовать их в терминах теории информации и ста­тистики».

Подобные механистические представления о мозге высказываются в то время, когда наука в лице русских ученых И. М. Сеченова и И. П. Павлова создала учение о физиологии высшей нервной деятельности животных и человека, освещающее деятельность мозга с последовательно материалистических позиций, дающее дейст­вительное решение вопроса об отношении мышления к бытию, сознания к материи.

Самое прогрессивное учение современного естествознания встречает бешеное сопротивление со стороны реакционеров от науки. Так как они не в состоянии найти научные аргументы против учения И. П. Павлова, то им остается стать на путь фальсификации и извращения этого учения. Ничтоже сумняшеся, они наделя­ют вычислительную машину свойствами центральной нервной системы. «Ничто не препятствует вычислительной машине демонстрировать условные рефлексы»,— утверждает Винер, имея при этом в виду изобретенную Греем Уолтером саморегу­лирующуюся машину, которая может быть пpиведена в движение свистком. Эта ма­шина приближается к цели, если последняя излучает слабый свет, и отталкивается от нее, если цель дает сильное излучение, она способна обходить препятствия. И, тем не менее, это всего лишь механизм, управляемый звуковыми, световыми и механическими сигналами и ничего общего не имеющий с рефлексами человека.

По учению И. П. Павлова, мозг регулирует все функции организма, всю его жиз­недеятельность. Мозг — орган познавательной и созидательной деятельности чело­века, материальный субстрат его психики. По определению И. П. Павлова, «нервная система на нашей планете есть невыразимо сложнейший и тончайший инструмент сношений, связи многочисленных частей организма между собой и организма как сложнейшей системы с бесконечным числом внешних влияний» (И. П. Пав­лов. Соч. Т. III, стр. 559).

Кора больших полушарий головного мозга представляет собой систему анализа­торов, то есть тех сложных приборов, которые воспринимают все явления действи­тельности, анализируют и синтезиpуют их. Вся функциональная деятельность коры соотнесена с ее анатомической структурой. Сама же деятельность мозга обусловле­на воздействием на него через воспринимающие приборы анализаторов — глаз, ухо, кожа и др.— многочисленных раздражителей внешнего мира и внутренней сре­ды организма. Вся эта деятельность строго детерминирована воздействиями на мозг извне и является рефлексом, то есть ответом на эти воздействия.

Бессмертной заслугой И. П. Павлова является созданное им стройное учение о рефлекторной деятельности мозга, установление существенных различий между врожденными, безусловными, рефлексами, образовавшимися в процессе длитель­ной эволюции вида, и приобретенными в индивидуальной жизни животного, услов­ными, рефлексами, образующимися в тех случаях, когда действие внешнего раздра­жителя совпадает по времени с безусловным рефлексом или непосредственно пред­шествует ему.

Каждое раздражение, воспринятое периферическими нервными приборами и центральным концом анализатора, вызывает в нем возбуждение, которое распро­страняется на соседние участки коры, а затем вновь концентрируется в исходном участке. Разные раздражители в зависимости от их биологического значения для организма могут вызвать в коре различные процессы — возбуждение или торможе­ние с одинаковой тенденцией любого из этих процессов к распространению по всей коре и последующему сосредоточению в исходном участке. Взаимодействие про­цессов возбуждения и торможения, их чередование и взаимная индукция являются объективными законами высшей нервной деятельности.

Одним из важнейших открытий И. П. Павлова является установление того факта, что у человека к деятельности обычных многочисленных раздражителей внешней среды, воздействующих непосредствeнно на органы зрения, слуха и другие анализа­торы первой сигнальной системы, присоединяется вторая сигнальная система действительности — речь, которая вносит новый принцип в высшую нервную дея­тельность человека. Слово для человека является раздражителем особого рода, мно­гообъемлющим по своему значению, не идущим в сравнение ни с какими другими раздражителями первой сигнальной системы, общей для человека и животных. Бла­годаря речи, дающей человеку возможность отвлечения и вместе с тем обобщения сигналов предшествующей системы, мысль человека облекается в наиболее гибкую и выразительную форму. Этим в высшую нервную деятельность человека вносится принцип, «обусловливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека — науку, как в виде общечеловечес­кого эмпиризма, так и в ее специализированной форме» (И. П. Павлов. Соч. Т. III, стр. 476).

Учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности является естественно-на­учной основой материалистической психологии. Оно ставит человеческую психику на твердую почву объективных законов природы, тогда как идеалистическая психо­логия окутывает ее мистическим покровом. Опираясь на законы высшей нервной деятельности, открытые великим физиологом, материалистическая психология дает подлинно научное объяснение психической деятельности человека, показывает, как работа мозга обусловливает целенаправленную деятельность человека, сумевшего приспособиться к природе, создать ту искусственную среду, ту материальную и ду­ховную культуру, которая неизмеримо высоко подняла его над остальным живот­ным миром. Человек благодаря работе мозга, достигшего сложнейшего строения, смог проникнуть в тайны природы, сформулировать ее законы, создать промышлен­ность на основе высокой техники.

Это относится, в частности, и к вычислительным машинам, которые также созда­ны человеческим мозгом — этим наисовершеннейшим творением природы.

Нам понадобилось некоторое отступление в область физиологии высшей нерв­ной деятельности для того, чтобы показать всю несостоятельность аналогий, прово­димых кибернетиками между вычислительной машиной и мозгом.

Ученым лакеям капитализма трудно отрицать величайшее достижение павлов­ской физиологии, но так как она является серьезным препятствием в создании ими научной фантасмагории, они спешат объявить учение И. П. Павлова... превзойден­ным. В статье «Гипотеза кибернетики», помещенной в № 5 «Британского журнала философии науки» за 1951 год, Джон Уисдом пишет: «Кибернетика — это наука об обpатной связи у животных... Неврология может теперь сделать новый шаг вперед по сравнению с капитальной работой Павлова».

В чем же заключается этот шаг вперед? «Все, что нам известно,— пишет тот же автор,— это то, что мозг меньше похож на систему рычагов и шестерен, чем на ра­диолокационную установку или термостат...» При помощи таких софистических фокусов Уисдом попросту увиливает от подтверждения своего невежественного за­явления.

В заключение статьи автор задумывается над тем, не перехватил ли он в оценке кибернетики, и с прискорбием заявляет: «Правда, кибернетика упускает из виду ду­ховный аспект действия... Она нe разрешает проблемы соотношения духа и тела, поскольку она отбрасывает один из соотносящихся элементов и страдает односто­ронностью своих предшественников (бихевиористов и др.)».

Итак, кибернетика «упускает из виду» всего-навсего сознание. Уисдом туманно называет его «одним из соотносящихся элементов». Американские бихевиористы за полстолетие до кибернетиков создали уже такую абсурдную концепцию. Выбросив сознание из психологии, они рассматривают животных и человека как машины, ре­агирующие на внешние раздражители.

В то время как И. П. Павлов применил открытый им метод объективного изуче­ния высшей нервной деятельности для естественно-научного обоснования проис­хождения и деятельности сознания как функции мозга, кибернетики вслед за бихе­виористами отбросили сознание — «один из соотносящихся элементов»,— потому что его при всем желании нельзя приписать машине.

Известный французский ученый физик Луи де Бройль трезво заключает: «По­скольку невозможно приписать этим машинам сознание, аналогичное нашему, дея­тельность вычислительных машин, как бы они ни были совершенны, нельзя отож­дествлять с деятельностью нашего мышления. Нельзя ожидать, что кибернетика даст нам ключ ко всей совокупности биологических явлений».

И другие буржуазные ученые, даже соблазненные перспективами кибернетики, высказывают сомнение насчет всеобъемлющего значения этой псевдонауки. В нача­ле прошлого года сессия индийского научного института в Бенгалоре специально обсуждала вопрос о кибернетике. К чести индийских ученых, следует отметить, что на этой сессии раздавались и трезвые голоса ученых (Говендасвами, Чанди), под­вергших критике лженаучные претензии кибернетиков.

Непримиримую позицию по отношению к лженаучной кибернетике занимают ученые-марксисты. В апрельском номере теоретического органа французских мар­ксистов «Ла пансе» за текущий год (№ 47) напечатана статья Андре Лянтэна, разоблачающая кибернетические мистификации. Автор статьи намечает основные линии научной критики кибернетических измышлений.

Правильно отмечая положительное техническое и научное значение развития но­вого типа машин, основанных на электронике, Лянтэн разъясняет, что «вне области технологии кибернетика является лишь затеянной в огромных масштабах мистифи­кацией», основанной на легковесных, ненаучных аналогиях. По мнению Лянтэна, кибернетика тщетно пытается перенести формы движения, свойственные одним ви­дам материи, на качественно отличные формы материи, где действуют иные, выс­шие закономерности.

С этой точки зрения Лянтэн раскрывает несостоятельность антинаучных меха­нистических построений кибернетиков, пытающихся «превзойти» научную физио­логию, разработанную И. П. Павловым. Кибернетика, по словам Лянтэна,— это «орудие холодной войны против Павлова». Журнал передовой научной мысли «Ла пансе» предостерегает против кибернетических мистификаций и призывает фран­цузских ученых разных специальностей принять участие во всесторонней критике этой лженауки, пропагандируемой американским империализмом, старающейся проникнуть в самые различные отрасли знания.

Кибернетики стремятся приписать универсальное значение принципу действия вычислительных машин, они распространяют его не только на живые организмы, но и на все общество.

«Один из уроков этой книги,— пишет Винер,— состоит в том, что всякий орга­низм сохраняется в своей деятельности как единое целое благодаря тому, что он об­ладает средствами приобретения, использования, сохранения и передачи информа­ции. В обществе... такими средствами служат: печать, радио, телефон, телеграф, почта, театр, кино, школы и церковь» (Н. Винер «Кибернетика или контроль и коммуникации в животном и в машине» — Wiener Norbert «Суbernеtiсs оr Соntгоl аnd соmmunication in the animal аnd the machine». 1949).

Суждения Винера об общественных явлениях необычайно примитивны. Он про­пагандирует неверие в возможность познания их и в достоверность тех данных, ко­торыми располагают общественные науки: «В общественных науках мы не можем быть уверены, что значительная часть наблюдаемых нами явлений не есть наше собственное измышление... Эти науки никогда не могут обеспечить нас надежной, проверенной информацией... Не следует возлагать преувеличенные ожидания на возможности этих наук».

Нет необходимости оспаривать это утверждение в отношении общественных на­ук в капиталистических странах, где действительно субъективные измышления дея­телей этих наук служат критерием истины. Не будем возражать также против того, что общественные науки в странах капитализма не могут обеспечить надежной, проверенной информацией. Бесполезно ждать этого от наук, основная задача кото­рых состоит в том, чтобы скрывать правду, затушевывать вопиющие противоречия капитализма, отравлять ядом лжи и обмана трудящиеся массы.

Но кибернетики объективно выступают против всякой общественной науки. Ви­нер отрицает объективный характер законов общественного развития, не зависящих от воли и сознания людей. «Основоположник» кибернетики выражает неверие в об­щественные науки и уповает на деятельность вычислительных машин новейших конструкций, которым якобы суждено внести существенные коррективы в общест­венную жизнь.

Винер уверяет, что обществу предстоит пережить новую революцию, на которую он возлагает большие надежды. «Нынешний промышленный переворот,— вещает он,— ведет к обесцениванию человеческого мозга, по крайней мере, в его простей­ших и более рутинных функциях... Квалифицированный ученый и квалифицирован­ный администратор могут пережить эту промышленную революцию. Но коль скоро она совершится, рядовому человеку со средними способностями или со способнос­тями ниже среднего нечего будет продавать, за что стоило бы что-либо платить».

Такова мрачная перспектива, которую кибернетика открывает перед трудящими­ся, зачисляющимися в разряд людей «средних способностей». Останутся вычисли­тельные машины совершенной технической конструкции, «гигантские мозги», кото­рые будут управлять всеми остальными машинами благодаря круговым процессам типа обратной связи. Необходимость в рабочих отпадет, ибо регулированием дея­тельности самих вычислительных машин займутся квалифицированные админис­траторы и ученые, та самая «технически квалифицированная интеллигенция», кото­рой технократы предсказывали господство в будущем обществе.

Кибернетики не задумываются над тем, куда же денется вся масса рабочих «со средними способностями или со способностями ниже среднего». Если им не за что будет платить, то кто же будет покупать то, что произведут промышленность и сельское хозяйство, управляемые механическими мозгами?

Винеру, очевидно, невдомек, что, рисуя подобную перспективу, он подрубает тот сук на дереве жизни, на котором еще продолжает держаться капитализм, ибо не­льзя уничтожить рабочий класс, не уничтожив капитализма.

Но не только рабочие будут, по мнению кибернетиков, вытеснены вычислитель­ными машинами. Эта участь угрожает даже... дипломатам. Снискавший печальную известность на дипломатическом поприще, бывший глава американской делегации на переговорах в Кэсоне и Паньмыньчжоне, контр-адмирал Джой в речи, произне­сенной в Гарвардском университете, заявил: «Пожалуй, не будет фантазией пpед­сказать, что будущее развитие производства механических мозгов может привести к созданию такого механизма, который будет содействовать анализу проблем между­народных отношений».

В представлении контр-адмирала Джоя, в будущих международных конференци­ях и дипломатических переговорах со стороны США будут принимать участие за круглым столом вместо живых представителей машины. Джой возлагает больше на­дежд на механические мозги, чем на мозги ныне действующих американских дипло­матов. Хотя это только фантазия, притом весьма нелестная для коллег Джоя на дип­ломатическом фронте, она все же свидетельствует о неверии американских полити­ков и идеологов в продуктивную деятельность человеческого мозга. В противном случае они не договорились бы до такой беспрецедентной глупости.

Но эта глупость вполне закономерна. Она является логическим выводом из «тео­ретического» предвидения «основоположника» кибернетики, увидевшего суть гря­дущей промышленной революции в замене рабочих роботами, снабженными меха­ническими мозгами.

К счастью для человечества, эта опасность ему не угрожает. Кибернетика — од­на из тех лженаук, которые порождены современным империализмом и обре­чены на гибель еще до гибели  империализма.

Теория кибернетики, пытающаяся распространить принципы действия вычисли­тельных машин новейшей конструкции на самые различные природные и общест­венные явления без учета их качественного своеобразия, является механицизмом, превращающимся в идеализм. Это пустоцвет на древе познания, возникший в ре­зультате одностороннего и чрезмерного раздувания одной из черт познания.

Не следует закрывать глаза на те глубоко реакционные, человеконенавистничес­кие выводы, которые делают кибернетики, пытаясь решать общественные пробле­мы.

Перепуганные рабочим движением, империалисты мечтают о таком положении, когда никто не будет угрожать их господству. Руботы, только руботы их устраива­ют; все остальное человечество пусть гибнет, лишь бы остались они и машины, их обслуживающие. Наукообразные бредни кибернетиков отражают этот страх перед трудящимися массами.

Автор уже цитированной нами статьи Эдмунд Беркли пишет: «Сомнительно, чтобы машины-роботы сами по себе были опасны для людей. Но когда враждебные обществу люди получат возможность контpоля над машинами-роботами, опасность для общества будет велика...» Опасными для общества людьми Беркли считает от­нюдь не своих империалистических хозяев, а коммунистов и идущих вместе с ними трудящихся, которые могут так же овладеть техникой управления саморегулирую­щимися машинами, как они овладели ею в Советском Союзе.

Между тем вычислительные машины, или «гигантские мозги», тесно связаны по меньшей мере с двумя родами оружия — с атомными взрывами и управляемыми снарядами. В этом, по мнению Беркли, таится опасность, и поэтому «было бы бла­горазумно, если бы в США вся деятельность в этой области находилась под контро­лем министерства обороны».

Вот какому богу служит кибернетика! Все свои бесспорные практические дости­жения в конструировании вычислительных машин вместе с глубоко реакционными теориями она несет на алтарь войны. В этом отношении кибернетики проявляют большую активность.

Империалисты бессильны разрешить те противоречия, которые раздирают капи­талистический мир. Они не в состоянии предотвратить неумолимо надвигающийся на них экономический кризис. Они нe могут избавиться от страха, который внушает им победоносное развитие Советского Союза и стран народной демократии. Безре­зультатными оказываются их попытки сломить нарастающее национально-освобо­дительное движение в колониальных и зависимых странах. В дикий ужас повергает их рост революционного сознания и сопротивления рабочего класса и могучее мас­совое движение прогрессивного человечества в борьбе за мир.

Они ищут спасения не только в бешеной гонке вооружений, но также в идеоло­гическом оружии. В отчаянии они прибегают к лженаукам, которые дают им хотя бы тень надежды на продление существования.

Процесс производства, осуществляемый без рабочих, одними только машинами, управляемыми гигантским мозгом вычислительной машины! Ни забастовок, ни ста­чек, ни тем более революционных восстаний! Машины вместо мозга, машины без людей! Какая заманчивая перспектива для капитализма!

Великий основоположник марксизма гениально предвидел возможность подоб­ной деградации мышления ученых слуг господствующих классов, порождаемой ан­тагонизмом между производительными силами и производственными отношениями капиталистического общества. «Даже чистый свет науки не может... сиять иначе, как только на темном фоне невежества. Результат всех наших открытий и всего на­шего прогресса, очевидно, тот, что материальные силы наделяются духовной жизнью, а человеческая жизнь отупляется до степени материальной силы» (К. Маркс. Соч. Т. XI, ч. 1, стр. 5‑6).

Панический страх идеологов империализма перед активной творческой деятель­ностью человеческого мышления, перед человеком, сознающим свою роль и место в обществе, заставляет их измышлять человеконенавистнические лжетеории, подоб­ные кибернетике.

В такой безнадежный тупик загнаны дипломированные холопы империализма, обязанные в угоду своим хозяевам поставлять новейшие технические изобретения на службу массовому истреблению людей и разрушению величайших достижений материальной и духовной культуры человечества.

МАТЕРИАЛИСТ